Чем громче звучат речи о равных возможностях, тем заметнее расхождение между тем, что декларируется, и тем, что происходит в действительности.
Нерабочая обстановка
На конференциях и форумах инклюзия представлена как свершившийся факт. Но стоит переместиться из зала заседаний в обычную школу, и внезапно оказывается, что инклюзивность существует скорее на страницах презентаций, чем в классных комнатах.
Проблемы тянутся годами — одни и те же, без прогресса. Есть целые концепции, стандарты, методички, приказы. Но учитель вдруг оказывается единственным ответственным не только за обычный класс, но и за ребёнка, которому требуется индивидуальная программа, тьюторское сопровождение и совершенно иной подход.
Формально школа готова. Фактически — нет. Ранняя диагностика остается недоступной, психолого-медико-педагогические комиссии (ПМПК) работают по устаревшей модели, очереди на реабилитацию растут, ведомства действуют разрозненно, а домашнее обучение нередко приводит к изоляции ребёнка и снижению успеваемости. Иногда оно просто становится ловушкой, в которой ребёнок теряет навыки, а родители — возможность работать.
Сюда же добавляются вещи, о которых на официальных заседаниях упоминают вскользь или вовсе молчат: отсутствие системной поддержки для детей с дислексией, нехватка профильных специалистов в регионах, слабая адаптация школьных и дошкольных программ. Это уже не набор жалоб, а реальность, которую давно пора менять.
В последнем послании главы государства сказано, что Казахстан обязан создавать равные возможности для людей с особыми потребностями. И здесь проблема не в дефиците идей (их-то как раз достаточно), а в отсутствии работающего механизма.
Нужен закон, который не ограничится красивыми декларациями, а обеспечит выполнение прав на практике. Именно поэтому весной парламенту было дано поручение начать обновление законодательной базы по инклюзии. Это не косметический ремонт, а попытка перестроить фундамент, подчеркивает депутат мажилиса Екатерина СМОЛЯКОВА:
- За последние годы в сфере инклюзивного развития сделано немало шагов. И в нормативных документах многие правильные меры уже были заложены. Однако практика показала, что ряд положений работал скорее формально, без полноценного механизма реализации. Например, долгое время существовали рекомендации по раннему выявлению нарушений развития, но единая государственная система ранней поддержки не была выстроена. Из-за этого родители проходили обследования, но системной помощи не получали. Также действовали ПМПК, но их заключения нередко не сопровождались реальной траекторией поддержки. Семья получала справку, но что делать дальше, куда идти, как строить обучение ребёнка, ответа, по сути, не было.
Именно для решения этих проблем новый законопроект предлагает, по её словам, конкретные инструменты: службы ранней поддержки, центры оценки особых образовательных потребностей, индивидуальный план сопровождения ребёнка, единый цифровой модуль между медициной, образованием и соцзащитой. То есть основной акцент делается на реальной практической работе системы.
Некуда бежать?
Педагоги честно говорят: дети, которые годами учатся вне школьного коллектива, сталкиваются с трудностями адаптации, испытывают проблемы с социализацией, а по академическим навыкам нередко отстают. И это не вина семьи, а следствие отсутствия гибкой и современной системы поддержки, которая позволила бы сочетать индивидуальный подход с нормальной социальной средой.
На этом фоне вечный спор о том, куда направлять детей с особенностями развития — в обычные школы или в специализированные, звучит, по сути, как попытка решить проблему без учета самой реальности.
В обычной школе, если есть тьютор, специалисты и нормальные условия, ребёнок может прекрасно социализироваться, идти в общем темпе и чувствовать себя частью коллектива. Это то, к чему стремятся многие родители, и то, что, по мнению специалистов, действительно работает при умеренных особенностях развития. Но если школа не готова, если нет сопровождения, если педагог остался один на один с задачей, решать которую он не обучен, то инклюзия превращается в источник стресса — и для ребёнка, и для учителя, и для всего класса.
- Здесь очень важно избегать крайностей, — замечает Смолякова. — Вопрос в правильном выборе для конкретного ребёнка. В новом законопроекте чётко прописано: ребёнок обучается там, где ему могут обеспечить необходимые условия. Для кого-то это обычная школа с тьютором, ассистентом, адаптированной программой. Для других детей, у которых выраженные особенности развития, оптимальной средой остаются специальные школы, где работают узкие специалисты и есть необходимое оборудование. Самое главное — ориентироваться на индивидуальные потребности, которые определяются центрами оценки, а не просто на желание школы или наличие мест. То есть речь о том, чтобы каждая семья имела возможность выбрать корректную образовательную траекторию, а государство — обеспечить качество этой траектории.
Кроме того, есть предложения увеличить срок школьного обучения для детей с особыми потребностями: закон устанавливает минимум 10 лет, но многим этого мало. Говорят и о дошкольной подготовке — важнейшем этапе, который сегодня выглядит фрагментарным и неравномерным.
Спасите учителя!
Педагоги тоже оказываются заложниками ситуации. Очень часто их обвиняют в неподготовленности, хотя правильнее спросить: кто, собственно, должен был их подготовить? Да, есть курсы, вебинары, инструкции. Но от учителя, который прослушал несколько часов теории, ждать уверенной работы с детьми с расстройством аутистического спектра, задержкой психологического развития или другими особенностями — это примерно как требовать от человека, прочитавшего книгу по медицине, провести операцию.
Учителю нужна практика, супервизия, методическая поддержка, время, но чаще всего у него нет ни одного из этих инструментов. И тем не менее большинство педагогов все равно стараются, подбирают материалы, адаптируют уроки, ищут решения — зачастую ценой сильнейшего переутомления.
- Уровень подготовки педагогов действительно очень разный, и это тоже нужно учитывать, — соглашается депутат. — Раньше системной подготовки по инклюзии не было: педагоги в основном учились самостоятельно или через разрозненные курсы. Новый законопроект впервые закрепляет право педагогов проходить переподготовку и повышение квалификации в области специальной педагогики. Предусматриваются обязанность организаций создавать условия для такой подготовки и стандарты предоставления психолого-педагогической поддержки. Кроме того, вводится административная ответственность за несоблюдение минимального объёма поддержки детей с особыми образовательными потребностями.
Понятно, что многое непонятно
Ещё один неудобный, но все же существующий пласт проблемы, — это отношение других родителей. В некоторых школах родители обычных детей открыто выражают недовольство, требуют перевести “того мальчика” или “ту девочку” в другой класс.
Там, где школа объясняет, что происходит, как организовано сопровождение, зачем нужны адаптированные задания и кто помогает ребёнку, конфликтов становится меньше. Там, где школа молчит или сама не знает, что делать, начинаются войны классовых чатов.
- Такие ситуации во многом связаны не с нежеланием, а с непониманием, с тревогой за собственных детей. Это абсолютно естественная реакция родителей, и важно к ней относиться с уважением, — убеждена Екатерина Смолякова.
Что помогает решать эту проблему? Во-первых, считает депутат, школа должна быть подготовленной. Когда родители видят, что есть тьютор, есть поддержка специалистов, есть адаптированные программы, снижается страх, что “учитель не справится” или что “страдает качество образования”.
Во-вторых, должна быть прозрачная коммуникация. Люди готовы принимать изменения, когда понимают, что происходит и почему. Иногда одна беседа классного руководителя или психолога меняет отношение всей родительской группы.
В-третьих, в новом законопроекте заложено понятие инклюзивной культуры — это системная работа по воспитанию уважения, принятия, понимания особенностей друг друга. Это не быстрый путь, но стратегически самый эффективный.
Пока картина складывается в неприятный, но честный вывод: Казахстану нужен не набор разрозненных мер, а реформа всей системы. Именно поэтому сейчас готовятся изменения сразу в четырёх законах, двух кодексах и множестве подзаконных актов.
Владислав ШПАКОВ, Астана
